Я пьяна. В квартире срач. I am happy very much! (с)

Я нахожусь в номере отеля с женой моего отца и, кажется, моей старшей младшей сестрой. Я знаю, где этот номер, потому что бывала здесь раньше, в других снах.  На самом деле, это никакой не отель. Это огромный комплекс, гигантское здание, в котором есть все, в котором люди и живут, и работают, эдакий Вавилон. Я знаю это, потому что в разных снах я бываю в разных частях этого здания, делаю покупки, хожу в кино, встречаюсь с кем-то, учусь, даже езжу на автобусе, все внутри. Но сейчас мы в отельном номере, потому что они приехали ко мне, навестить. Отца и младшей сестры с нами нет, потому что они в цирке. Уже вечер, около девяти, и я знаю, что мне пора домой, мне надо поспеть десяти, потому что мама будет переживать. Я начинаю собираться, чтобы успеть на автобус. Почему-то собираюсь я очень долго, вещей огромное количество, хотя пришла я сюда с одной дамской сумкой. Горы какого-то мусора, который я распихиваю по кулькам, рассортировываю, чтобы выбросить в разные контейнеры. Испорченная еда лежит вперемешку с  хорошими продуктами, но все запаковано в отдельные кульки, поэтому я не прикасаюсь к самим продуктам. Я кладу хорошие продукты в черный пакет и собираюсь взять с собой. Мне помогает какой-то незнакомый мужчина. Мусора набирается еще один кулек, и еще три забиты пустыми пластиковыми бутылками. Я не вижу ни жену отца, ни сестру, но я знаю, что они там, и что они просят меня выбросить мусор по дороге, но я знаю, что не успеваю. Внезапно рядом появляется мама и говорит, что выбросит мусор сама, а мне надо поспешить. Я знаю, что ее здесь нет, что она ждет меня дома, но бросаю кульки и выхожу из номера со своей сумкой и кульком хороших продуктов. Я попадаю в очень красиво оформленный, красочный коридор. В окно я вижу, что мы находимся очень высоко, хотя я помню, что в здании всего восемь этажей, и мы на последнем. Но выглядит это намного-намного выше. Мне нравится это место, и мне нравится холл, в который я выхожу. Это даже не холл, а огромная развязка лестниц и эскалаторов, ведущих в самые разные места. Я знаю, что одна лестница ведет в школу, в которой я когда-то училась, другая – в парк развлечений, в котором я когда-то гуляла, третья – в музей, там я тоже бывала, а один эскалатор везет людей наружу и устраивает им экскурсию вокруг «Вавилона». Но мне нужно идти по центральной лестнице, потому что мой дом находится вне этого комплекса, и мне нужно на первый этаж, к выходу. Все, вроде, в порядке, только не горит центральный свет, лишь подсветка из под лестниц, поэтому царит полумрак. Вся площадка по всему периметру снабжена гигансткими окнами, но свет снаружи почти не попадает внутрь, потому что вечер. Я осторожно иду по лестнице и вижу, что то тут, то там на ступеньках сидят люди и тихо что-то обсуждают, показывая пальцами на лестницу. Я понимаю, что она как-то странно искривлена. Вокруг очень тихо и пустынно по меркам комплекса – я знаю, что людей здесь обычно намного больше. Но я не пытаюсь разобраться в произошедшем, я спешу. Спускаюсь на седьмой этаж пешком, потому что лифты ходят только до седьмого, нахожу лифт и вижу, что он не работает. Никаких объявлений не видно, но здесь людей уже много, и постепенно, прислушиваясь и следя за толпой, я понимаю, что случилась какая-то авария, но паники нет, все просто ждут, когда лифты починят. Тем более, что наверх лифты ходят – новые и новые люди, те, кто живут в комплексе, или постояльцы отеля все время приезжают на наш этаж, из-за чего людей становится все больше, так как они не расходятся, а заинтересованно останавливаются, следя за развитием событий. Я понимаю, что на автобус опоздаю, и решаю позвонить маме, предупредить. Я присаживаюсь за столик на диван, рядом с двумя мужчинами – молодым брюнетом и седовласым мужчиной в очках. В окне у себя за спиной, обернувшись, я могу видеть свою остановку и отъезжающий автобус, несмотря на то, что мы все еще очень высоко. Идет дождь. Я нахожу номер в памяти телефона и только собираюсь нажать на звонок, когда получаю входящий от отца. Я беру трубку и пытаюсь сказать ему, что происходит что-то внештатное, и им с маленькой сестрой лучше домой пока не ехать, но я не слышу его голоса, все забивает громкая веселая музыка, и я понимаю, что он звонит мне прямо с манежа, цирковое шоу только заканчивается. Я нажимаю на сброс и снова начинаю искать телефон мамы, но теперь не могу его найти, телефон задает кучу странных вопросов, включает какие-то апликации. Меня отвлекают двое мужчин – брюнет предлагает мне понюхать духи, которые он продает. Это какая-то очень известная и дорогая марка. У него несколько одинаковых флаконов, и я думаю, что он подарит мне один, тем более, что запах очень приятный, освежающий. Но он не делает попыток отдать мне флакон, напротив, забирает его и начинает рассказывать о цене. Получается не так уж дорого, и я решаю, что куплю себе этот парфюм. Второй, судя по всему, его друг или партнер по бизнесу, рассказывает мне новости биржи. Мне почему-то интересно с ними общаться, хотя они мешают мне искать номер и звонить. Мы сидим так очень долго, вокруг нас ходят люди, кричат какие-то дети, подсаживается какая-то женщина в красном костюме. За это время ночь проходит, светает, дождь кончился. И эти двое вдруг решают, что сидеть дольше уже нельзя, видимо, авария какая-то глобальная, и нужно обязательно выбираться. Я думаю, что нужно пойти к жене отца и сестре и предупредить, что ситуация серьезная, но понимаю, что мне нельзя этого делать. Они решают отправиться на поиски пожарной лестницы и попробовать спуститься без лифтов, хотя мы все почему-то признаем, что это рисковано. Я спрашиваю их, могу ли пойти с ними, потому что мне очень страшно оставаться одной среди незнакомых людей. Седой говорит, мол, конечно, обязательно пойдешь с нами. Только давай сначала по очереди сходим в туалет, потому что попытки выбраться из здания могут занять много времени. Он очень спокоен, и мы с брюнетом и женщиной в красном костюме, которая тоже попросилась прибиться к нам, решаем, что в его предложении есть резон. Он уходит первым, вы втроем пока играем в какую-то настольную игру. Седой возвращается, и я его спрашиваю, все ли в порядке. Он как-то странно, молча кивает, но выражение его лица мне не нравится. Как-будто он чем-то смертельно опечален. Женщина в красном идет в туалет вслед за ним, придерживая свою сумочку, болтающуюся на бедре, но вдруг бежит назад, прижав руки ко рту, пробегает мимо нас, даже не обращая на нас внимания. Я понимаю, что произошло что-то неотвратимое, но все равно иду в сторону туалетов, по дороге почему-то засекая на стене почтовый ящик Фиш Танка. (Это, видимо, был комик релиф.) Еще отмечаю про себя, что так отсылать деньги будет намного проще. Брюнет идет немного впереди меня и вдруг падает на пол. И тогда, в гигантском окне я вижу. Огромные железные сваи, торчащие из стен здания. В это момент я, как будто, на секунду переношусь под здание, будто вижу репортаж по телевизору, и вижу, что здание разломлено, седьмой и восьмой этажи, держась на последних сваях, заваливаются верх дном, будто крышка от шкатулки открывается. Я снова возле туалетов, смотрю в окно, и вдруг понимаю, что железные сваи красные от крови. А мимо окна пролетают люди, молча, не двигаясь, выпадая из перевернувшихся стен и окон, летят вниз, бьются о сваи, разбиваясь, и падают на асфальт, превращаясь в бурые и красные пятна. Бесконечно тихо, но я знаю, что стоит страшный скрежет, такой страшный, что уши не в состоянии принять такие громкие звуки, поэтому и кажется, что царит тишина. И я знаю, что все люди, которые остались в холле и на лестницах, еще не знают, что происходит. И я знаю, что это конец. Я не осмысливаю, конец чего, моей жизни, света, здания, жизней жены отца и моей сестры и всех этих людей, просто конец. И когда я об этом думаю, появившийся следом за нами седой мужчина начинает кивать головой, будто он тоже знает. Я просыпаюсь в ледяном поту, слезах, с бешено колотящимся сердцем и трясясь всем телом.

Меня кошмары мучают столько, сколько я себя помню. Был период, когда я полгода не спала. Вовсе. Из-за страшных снов. В этих снах чего только не происходило, и были и трупы, и катастрофы, и тонущие корабли. За мной гнались, я терялась в лабиринтах метро. И никогда во снах мне не казалось, что это сон, что сейчас я проснусь, и все будет в порядке. Но настолько реалистичного сна, настолько жуткого, настолько безнадежного у меня еще не было. Я полночи не могла потом прийти в себя, откачивая себя валокардином и балладами А-чана. Это какая-то новая веха моих кошмаров. Я знаю, что с этим можно сделать: пить колеса. Этого я делать не буду категорически. А что еще с этим делать, понятия не имею. И как сегодня засыпать спокойно, тоже. Надо переходить на ночной образ жизни.