Трактат о Гарри Поттере. Половина первая.

"Tell me one last thing," said Harry. "Is this real? Or has this been happening inside my head?"
Dumbledore beamed at him, and his voice sounded loud and strong in Harry's ears even though the bright mist was descending again, obscuring his figure.
"Of course it is happening inside your head, Harry, but why on earth should that mean that it is not real?"

Harry Potter and the Deathly Hallows, "King's Cross".

В прошлый четверг я сдавала устный выпускной экзамен по британской литературе. Одним блоком шла современная детская и юношеская литература. Дэвид Алмонд, Марк Хаддон, Майкл Морпурго. Знаю, что большинству эти имена ничего не говорят, но это огромный пласт серьезной литературы для тех, кому еще рано читать взрослую. Это и реализм, и магический реализм (целый отдельный жанр, разумеется), и социальная критика. Это не Жуль Верн, это литература для ребенка наших дней, ребенка эпохи пост-модернизма. Ребенка, растущего в обнимку с айпадами и войной в Сирии в прямом эфире. Литература, способная помочь ему сбежать от мира, и в то же время готовящая его к этому миру. Это хорошая детская литература. И очень жаль, что она практически местячковая, но Британия всегда шла впереди планеты всей. На экзамене мы должны были говорить об этих авторах, и мы, конечно, говорили о них. Однако начала экзаменатор с совершенно неожиданного для меня вопроса, "а в каком состоянии находилась детская литература лет пятнадцать назад?". "В плачевном", сказала я. "И что изменило ситуацию?". Фанат во мне ответил быстрее, чем я успела подумать, "Гарри Поттер". Я думала, на этом экзамен и закончится.  "Совершенно верно. Жанр детской литературы уже официально делится на эпохи пре-Поттер и пост-Поттер". Вот так. Пока критики бились на полях боевых литературных действий, пока родители спорили, читать детям вслух эти книги или сжечь их на костре инквизиции, пока скептики говорили о деньгах и маркетинге, пока знатоки морщили нос, прочитав только первую книгу и не взлюбив слог, пока фильмы трясли кинотеатры, пока строился парк развлечений, пока всплеск безумного интереса превращался в настоящий социальный и культурный феномен, сами книги просто вывели из кризиса и упадка целый жанр, посадив детей читать, а писателей - работать над литературой для детей, столь неприбыльной еще так недавно. И можно сколько угодно говорить, что есть и лучше, и круче, и вообще Роулинг просто оказалась в нужном месте в нужное время (что неправда, конечно, потому что жанр был в полном упадке, и даже ее издатель советовал не бросать работу, потому что не верил, что современный ребенок может бросить телевизор и приставки ради книги), но факт остается неоспоримым.

Мне было девять, когда я впервые начала читать про очкарика. Тогда у нас об этой книге, тогда еще одной-единственной, не знал вообще никто. Никаких переводов не было и в помине. Оригинал же можно было купить только в одном магазине в Киеве за бешеные деньги, 45 долларов. В то время на 45 долларов в Киеве можно было прожить месяц. Это были сумасшедшие деньги. Но у меня на курсах английского языка была невероятная учительница. "Мне все равно, как вы купите эти книги, хоть одну на всех. Но вы ее купите," сказала она нашим родителям. Как заставить детей семи-десяти лет читать на чужом языке в обнимку со словарем? Только если дать им Гарри Поттера, еще не переведенного на их родной язык. Мы спятили с этой книжки. Мы просиживали сутками над словарем, желая понять каждое слово. Это было настолько непохоже на все, что украинский школьник мог найти в школьной программе или библиотеке родителей, что нам было жалко упустить даже самую несущественную деталь. Так я выучила английский.
Потом были годы ожидания. Я считаю, что мы - поколение Гарри Поттера, начавшее читать его в детстве и закончившее уже в довольно сознательном возрасте - получили невероятную привилегию. Мы могли искренне переживать за героев долго и со вкусом. Мы могли строить версии, как все закончиться, спекулировать и придумывать свое. Фандом тогда имел смысл, потому что мы все были связаны Загадкой и чувством, что это все - для нас. Мы первые прятались под одеялом, когда Вольдеморт восстал из котла. Мы первые плакали над Сириусом. Мы первые ненавидили Снейпа, а потом влюблялись в него. Поколения и поколения после нас будут читать книги, но мы уже будем знать, что там, и они будут спрашивать нас, "мам, ну мам, ну скажи, ну скажи", а мы будем отвечать "вот прочитаешь и узнаешь". Нам было некого спрашивать. Мы открывали этот мир вместе с Роулинг в режиме реального времени. Как когда-то люди читали Властелина Колец кусками в журналах, пока он публиковался, так и мы. И это было очень круто. А еще это всегда оставалось. За то десятилетие, пока выходили книги, я успела переехать в другую страну, полностью изменить свою жизнь, увидеть новые перспективы, выбрать свой путь в жизни, отбросить этот путь, выбрать новый... А главная интрига Гарри Поттера все оставалась. Потом, конечно, мы переключились на фильмы, и еще пять лет ждали их. Теперь, вот, ждем Поттермор. Люди моего возраста часто благодарят Роулинг за то, что она была нашим детством. Но она больше, чем это. Она теперь уже всегда будет связью с этим самым детством. Даже когда само оно почти забудется. В этом и заключается феномен.
После выходы последного фильма я никак не касалась темы. Не перечитывала, не пересматривала, как-то было все не к месту, да и не тянуло. А потом я попала в Эдинбург. Знаете, Эдинбург невероятно литературный город. Я не бывала еще в городах, где все настолько было бы привязано к миру литературы. Что, конечно, неудивительно, учитывая тот простой факт, что добрая половина всех стоящих европейских писателей либо родом оттуда, либо там жила. Этого я не знала, в мире вообще принято считать, что это английская литература крута, а шотландская? Что такое шотландская? Только уже на месте до меня дошло, что 90 процентов тех писателей, которых все учителя называли английскими, на самом деле были шотландцами.  Вот такое внезапное открытие величия этой нации. В этом городе литературой пропитано все. Музеи, названия улиц, не только в честь авторов, но и в честь самих произведений и героев, кладбища, где на каждом углу похоронен какой-нибудь великий литератор, памятники (памятник сэру Вальтеру Скотту - самый большой памятник литературному деятелю в мире и похож на церковь, шотландцы умеют любить своих героев), литературные клубы, библиотеки по пять штук на квартал, эти чудеснейшие книжные магазины, особенно секонд-хэнд, с редчайшими изданиями... В этом городе невозможно не заразиться литературной лихорадкой, даже если прежде от вида книг вас тошнило. И, поскольку эдинбуржцы так гордятся своим литературным наследием, они, конечно, гордятся и Джей Кей. Гордятся открыто и без всяких скидок. Поттера здесь поминают чуть ли не на каждом углу, к большому восторгу многочисленных туристов-поттероманов. Впрочем, это и неудивительно, ведь сам город и есть мир Гарри Поттера. Я еще сделаю пост с фотографиями тех мест, что нашли свое отображение в книгах: и сам Хогвартс, и Диагон Аллею, и кладбище с могилами Томов Риддлей, и даже один из замков, где снимались сцены из первых фильмов, правда, это уже в Англии, но я и туда добралась, благо от границы близко. И, конечно, те кофе-шопы, где Роулинг писала первые книги, и ту гостиницу, где она написала окончание последней. При желании можно даже принять участие в экскурсии по городу по этим самым местам Гарри Поттера. Как вы понимаете, в такой обстановке невозможно было не захотеть окунуться в этом мир заново, тряхнуть стариной, так сказать. Сначала я думала, что отделаюсь пересмотром всех фильмов, но, конечно, это была дурная мысль. И вот, спустя пару месяцев, все пересмотрено, перечитано, переосмысленно, и даже на Поттермор пока делать нечего.

Конечно, первый раз книги читались взахлеб даже несмотря на чужой язык. Многие вещи ускользали, оставались не понятыми. Слишком много материала, чтобы охватить с первого раза, слишком много слоев. Однако даже с самого первого Философского Камня я помню, что книга вызвала очень сильную эмоциональную привязку к героям. Я, наверное, единственный человек в мире, который умудрился плакать над первыми страницами первой книги, потому что мне так было жалко этого мальчика, потерявшего родителей в автокатастрофе и живущего с этими жуткими родственниками. Думаю, традиция плакать над книгами и фильмами по поводу и без пошла именно оттуда. Роулинг и не только ее спрашивали, почему, ну почему эти книги так любят и стар, и млад, и по всему миру? Конечно, магия и весь магический мир сыграли свою роль, но это было круто в первой книге, это было еще круто во второй, это могло еще удивить в третьей. Но уже к пятой этот мир становится настолько естественным, настолько своим, что чудеса перестают удивлять. И тогда понимаешь, что все это время тебя держали не чудеса и не магия, а герои. Именно во множественном числе. Не один герой, не два, даже не три, что было бы логично, а все они, кучей. Есть те, которых очень любишь, есть те, кто не нравится, есть те, кого терпеть не можешь. Но привязываешься к ним ко всем, потому что, хоть они и волшебники и могут творить всякие удивительные вещи, которым мы можем только завидовать, все они в первую очередь такие же люди, как мы. Там нет идеалов, там нет абстрактного Добра и Зла. Я прочитала Случайную Вакансию Роулинг, ее первый роман для взрослых (хотя я готова спорить с каждым, кто будет утверждать, что последние книги Поттера для детей). И вывод подтвердился: Роулинг мастер персонажей. Можно иметь претензии к слогу или стилю изложения, тут уж кому как нравится. Но она видит людей насквозь, и она умеет это описать. Сколько блестящих задумок в литературе были погублены невнятными персонажами, вспомнить страшно. Я четко придерживаюсь той точки зрения, бытующей в среде некоторых критиков, что персонаж - это и есть сюжет, идея и форма романа. Все остальное не имеет смысла, если персонажи невнятны. И почему-то мне кажется, что этот мой взгляд тоже так или иначе вырос из Поттера. Идею или умные мысли я могу почитать и в философском трактате. В романах я хочу сопереживать героям, а для этого они должны быть живыми. На страницах этих семи книг читатель знакомится с что-то около двух сотен персонажей, и все они живые. Я уверена, что именно это и есть та основная причина, почему успех был и остается столь невероятным.

Вторая причина такого успеха, как ни странно, в традициях. Гарри Поттер - невероятно традиционное произведение литературы. Роулинг не придумывала велосипед, она взяла все давно проверенные формы и схемы и соединила их в одной истории. Это и типичнейший бильдунгсроман, и лав стори, и детектив, и страшилка, и мифология, и готика, и реализм, и комедия, и трагедия в одном. Это все традиции английской, а точнее, британской литературы, что были изобретены на Туманном Альбионе, и каждый найдет здесь что-то для себя, будь он любитилем Стивенсона, Дикенса, Толкиена, Дойля, Шелли или кого угодно другого. На самом деле, тому, как написан Гарри Поттер, в Британии обучают юных литераторов на уроках сочинения. В Германии, к сожалению, писать книги в университетах не учат, а вот в Британии - да. А Роулинг просто выдала краткое (хотя это, конечно, вопрос спорный, хехе) пособие "как написать успешную книгу". И это работает. Кому-то консерватизм может казаться глупостью, но на нем стоит мир (Нэл делает вид, что не она вчера проголосовала на выборах в немецкий парламент за либералов).

Однако главной причиной я считаю то, что все эти живые герои попали в Эпическую Сказку о вещах, которые актуальны всегда. Всегда были и всегда будут. Как сказала сама Роулинг, о морали и смерти. Не о Добре и Зле, как любят порой формулировать. Добро и Зло - это в Библии. А здесь - мораль и смерть. Она задает вопросы, которые, я думаю, задает себе в жизни каждый сознательный человек. И она далеко не всегда дает ответы.

Это то, почему я не считаю Гарри Поттера детскими книгами. Конечно, читать их в детстве было круто. По крайней мере, первые, потому что последние я читала уже далеко не в детстве. В детстве впечатление от книг сводилось к двум тезисам, "магия - это круть, я тоже хочу в Хогвартс" и "Гарри должен победить этого плосконосого". В детстве и даже отрочестве вся сага воспринималась мною как большой Квест, так же, как я в детстве воспринимала и поход Фродо. Поэтому, когда Квест был выполнен, Вольдеморт побежден, эпилог жизнеутверждающ, я после первого прочтения была очень довольна и рада. Седьмая книга оказалась отличным окончанием столь крутой истории. Как же удивительно было осознать, что сейчас, будучи постарше и прочитав во второй раз, вопрос Квеста отошел на задний план, а на передний вышли эти две главные проблемы человечества: мораль и смерть. И ощущение после книг осталось совсем не таким радужным и радостным, как в первый раз. Потому что только в этот раз я полностью осознала цену, которую заплатил каждый из героев за то, чтобы появиться в эпилоге. И в этот раз цена не кажется мне сопоставимой с победой. Не в том смысле, что нужно было поступать как-то иначе. А в том, что бывают в жизни ситуации, когда выбор очевиден, но от этого не становится легче. Я думаю, это слишком жестокая правда для детей, поэтому убеждена, что читать эти книги надо или в сознательном возрасте, или как минимум два раза.

По опросам совершенно ясно, что сам Гарри является далеко не самым любимым персонажем читателей. И это при том, что ему в принципе невозможно не сочувствовать. И тем не менее. И я считаю это большим плюсом книг. Я вообще не люблю идеальных главных героев, подозреваю, это пошло еще от Пятнадцатилетнего Капитана, которого я возненавидела за то, какой он, падла, идеальный. Кому, ну кому может быть интересен такой главгер? Чему у него учиться? Разве можно учиться у Ходячей Правильности? У Гарри можно научиться многому, в том числе и от обратного. Он вспыльчив, он бывает несдержан, у него нелады с христианским всепрощением, он импульсивен, обидчив, не гнушается манипулировать людьми и порой бывает до зубовного скрежета узколоб. Однако при всей его неидеальности он - глубоко хороший парень. Чорд, получился портрет моего Джея, гыгыгыгы. И он идет к этому хорошему в себе через боль, ошибки, страх и, что самое тяжелое, огромное чувство потери и вины за эту потерю, и через злость и ненависть не только к причине этих потерь, но, отчасти, и к самому себе, и далеко не всегда напрасно. И все же он приходит к нему. Только со второго раза до меня дошел смысл слов Гарри в последней стычке с Вольдемортом, "You won't be killing anyone else tonight, ... [y]ou won't be able to kill any of them, ever again. ... I was ready to die to stop you hurting these people ... They're protected from you" (Deathly Hallows, "The Flaw in the Plan"). Разумеется, это прямая цитата из жизни Христа, и, разумеется, шесть лет назад я этого не уловила. Седьмая книга вообще насквозь пропитана христианским символизмом. Но не уловила я этого шесть лет назад не потому, что тогда не знала о христианстве, конечно. А потому, что здесь этот символизм передан универсально и совершенно, исключительно арелигиозно, а значит, он воспринимается чисто и незамутненно.
Арелигиозность Гарри Поттера для меня лично - это одна из самых важных вещей. Не антирелигиозность, а именно а-. Книги не отрицают религию, ее там просто нет. Ни со знаком плюс, ни со знаком минус, ни христианство, ни что-либо другое. Символы есть, мудрости есть, жертвенность есть, греховность есть, дух есть. А религии нет. Персонажи даже не восклицают "о боже", предпочитая поминать Мерлина. Эти книги действительно универсальны для всех народов. Не нужно читать священные писания, чтобы понимать, что плохо, а что хорошо в этом мире. Не нужно думать о рае и аде, чтобы принимать последствия своих решений. И невозможно переложить ответственность на кого-то другого, в том числе и на кого-то, кто выше тебя. Я бы хотела, чтобы дети, и не только дети, вынесли для себя эту мысль.

Конечно, написать про всех любимых героев совершенно невозможно, как и обо всех поднятых темах, любимых моментах, и так далее, и так далее. Формат серий книг дает, конечно, практически неограниченные возможности в том, чтобы создавать и расширять мир. Сложность состоит в том, чтобы из книги в книгу не терять уровень напряженности и продолжать сыпать интересными находками, но чем-чем, а воображением Роулинг природа не обидела. В этих книгах таятся десятки, возможно сотни диссертаций, тем более если добавить Квиддич Сквозь Века (проведите десять параллелей с историей развития какого-нибудь крикета, например), Волшебных Существ (к примеру, подробный анализ мифических существ в какой-нибудь конкретной мифологии, допустим кельтской, и видение Роулинг) и Сказки Бидля (вообще море всевозможных тем). А уж если взять еще доп-материалы с Поттермор... Литературный критик в действии, хехе, обучили на свою голову. Не Шекспир, конечно, но возможности тоже практически неограниченные. Но все же даже среди этой массы материала и несмотря на мой поттеромановскую всеядность, есть линии, которые трогают меня особенно, работа Роулинг с которыми мне, лично мне, нравится больше всего.

Безграничный восторг и в то же время безграничную горечь у меня вызывает роман в романе, история в истории, то-что-было-до, "Мародеры". Порой у меня даже складывалось ощущение, что Гарри Поттер писался в большей степени для истории этих четырех парней, плюс Лили и Снейпа, чем для чего либо еще. Роулинг, конечно, автор жестокий, и здесь эта ее реалистическая жестокость, которая потом заполонит страницы Случайной Вакансии, нашла самое большее свое отображение (хотя нет, убийство Хедвиг намного хуже). Меня радует то, что Роулинг не сделала из них святых, заставив Гарри пройти через сомнения, злость и обиду на тех, в кого ему необходимо было верить. Кроме, наверное, Лили, ее чистый образ остался незапятнаным даже в седьмой книге, в которой досталось всем. Настолько незапятнанным, что внезапно начинаешь понимать "тетю Петунью": такие сестры - это просто кошмар, особенно если есть повод для серьезной зависти. Слишком беспечный и безбашенный Джеймс. Слишком мягкий и слабовольный Люпин. Слишком вздорный и наглый Сириус в первой части своей жизни, помешанный на ненависти к своей семье, во второй, конечно, сильно изменился, но теперь уже последствия Азкабана оставили свой след: Гермиона была совершенно права, когда говорила, что он не совсем в себе и не полностью осознает, что Гарри не Джеймс. И среди этой компании абсолютный тихоня-середнячок Петтигрю. На самом деле, типичная расстановка сил, я видела такие компашки не раз, такая есть в каждой школе, а я сменила их несколько. И, на самом деле, очень много здесь осталось за кадром. Но, как ни печально, и как ни хотелось бы верить в то, что Питер - просто мерзкая крыса, в том, что произошло, есть вина и его друзей, которых он предал. Это мало что оправдывает, и, пожалуй, главный тезис здесь все же "будь внимательнее при выборе тех, кого подпускаешь близко к телу". Но задуматься есть над чем.

"Harry continued up the stairs until he reached the topmost landing where there were only two doors. The one facing him bore a nameplate reading Sirius. Harry had never entered his godfather's bedroom before. He pushed open the door, holding his wand high to cast light as widely as possible. The room was spacious and must once have been handsome. There was a large bed with a carved wooden headboard, a tall window obscured by long velvet curtains and a chandelier thickly coated in dust with candle scrubs still resting in its sockets, solid wax banging in frostlike drips. A fine film of dust covered the pictures on the walls and the bed's headboard; a spiders web stretched between the chandelier and the top of the large wooden wardrobe, and as Harry moved deeper into the room, he heard a scurrying of disturbed mice.
The teenage Sirius had plastered the walls with so many posters and pictures that little of the wall's silvery-gray silk was visible. Harry could only assume that Sirius's parents had been unable to remove the Permanent Sticking Charm that kept them on the wall because he was sure they would not have appreciated their eldest son's taste in decoration. Sirius seemed to have long gone out of his way to annoy his parents. There were several large Gryffindor banners, faded scarlet and gold just to underline his difference from all the rest of the Slytherin family. There were many pictures of Muggle motorcycles, and also (Harry had to admire Sirius's nerve) several posters of bikini-clad Muggle girls. Harry could tell that they were Muggles because they remained quite stationary within their pictures, faded smiles and glazed eyes frozen on the paper. This was in contrast to the only Wizarding photograph on the walls which was a picture of four Hogwarts students standing arm in arm, laughing at the camera.
With a leap of pleasure, Harry recognized his father, his untidy black hair stuck up at the back like Harry's, and he too wore glasses. Beside him was Sirius, carelessly handsome, his slightly arrogant face so much younger and happier than Harry had ever seen it alive. To Sirius's right stood Pettigrew, more than a head shorter, plump and watery-eyed, flushed with pleasure at his inclusion in this coolest of gangs, with the much-admired rebels that James and Sirius had been. On James's left was Lupin, even then a little shabby-looking, but he had the same air of delighted surprise at finding himself liked and included... or was it simply because Harry knew how it had been, that he saw these things in the picture? He tried to take it from the wall; it was his now, after all, Sirius had left him everything, but it would not budge. Sirius had taken no chances in preventing his parents from redecorating his room.
Harry looked around at the floor. The sky outside was growing brightest. A shaft of light revealed bits of paper, books, and small objects scattered over the carpet. Evidently Sirius's bedroom had been reached too, although its contents seemed to have been judged mostly, if not entirely, worthless. A few of the books had been shaken roughly enough to part company with the covers and sundry pages littered the floor.
Harry bent down, picked up a few of the pieces of paper, and examined them. He recognized one as a part of an old edition of A History of Magic, by Bathilda Bagshot, and another as belonging to a motorcycle maintenance manual. The third was handwritten and crumpled. He smoothed it out.

Dear Padfoot,

Thank you, thank you, for Harry's birthday present! It was his favorite by far. One year old and already zooming along on a toy broomstick, he looked so pleased with himself. I'm enclosing a picture so you can see. You know it only rises about two feet off the ground but he nearly killed the cat and he smashed a horrible vase Petunia sent me for Christmas (no complaints there). Of course James thought it was so funny, says he's going to be a great Quidditch player but we've had to pack away all the ornaments and make sure we don't take our eyes off him when he gets going.
We had a very quiet birthday tea, just us and old Bathilda who has always been sweet to us and who dotes on Harry. We were so sorry you couldn't come, but the Order's got to come first, and Harry's not old enough to know it's his birthday anyway! James is getting a bit frustrated shut up here, he tries not to show it but I can tell - also Dumbledore's still got his Invisibility Cloak, so no chance of little excursions. If you could visit, it would cheer him up so much. Wormy was here last weekend. I thought he seemed down, but that was probably the news about the McKinnons; I cried all evening when I heard.
Bathilda drops in most days, she's a fascinating old thing with the most amazing stories about Dumbledore. I'm not sure he'd be pleased if he knew! I don't know how much to believe, actually because it seems incredible that Dumbledore

Harry's extremities seemed to have gone numb. He stood quite still, holding the miraculous paper in his nerveless fingers while inside him a kind of quiet eruptions sent joy and grief thundering its equal measure through his veins. Lurching to the bed, he sat down.
He read the letter again, but could not take in any more meaning than he had done the first time, and was reduced to staring at the handwriting itself. She had made her "g"s the same way he did. He searched through the letter for every one of them, and each felt like a friendly little wave glimpsed from behind a veil. The letter was an incredible treasure, proof that Lily Potter had lived, really lived, that her warm hand had once moved across this parchment, tracing ink into these letters, these words, words about him, Harry, her son.
Impatiently brushing away the wetness in his eyes, he reread the letter, this time concentrating on the meaning. It was like listening to a half-remembered voice.
They had a cat... perhaps it had perished, like his parents at Godric's Hollow... or else fled when there was nobody left to feed it... Sirius had bought him his first broomstick... His parents had known Bathilda Bagshot; had Dumbledore introduced them? Dumbledore's still got his Invisibility Cloak... there was something funny there...
Harry paused, pondering his mother's words. Why had Dumbledore taken James's Invisibility Cloak? Harry distinctly remembered his headmaster telling him years before, "I don't need a cloak to become invisible". Perhaps some less gifted Order member had needed its assistance, and Dumbledore had acted as a carrier? Harry passed on...
Wormy was here... Pettigrew, the traitor, had seemed "down", had he? Was he aware that he was seeing James and Lily alive for the last time?
And finally Bathilda again, who told incredible stories about Dumbledore. It seems incredible that Dumbledore..
That Dumbledore what? But there were any number of things that would seem incredible about Dumbledore; that he had once received bottom marks in a Transfiguration test, for instance, or had taken up goat charming like Aberforth...
Harry got to his feet and scanned the floor: Perhaps the rest of the letter was here somewhere. He seized papers, treating them in his eagerness, with as little consideration as the original searcher, he pulled open drawers, shook out books, stood on a chair to run his hand over the top of the wardrobe, and crawled under the bed and armchair.
At last, lying facedown on the floor, he spotted what looked like a torn piece of paper under the chest of drawers. When he pulled it out, it proved to be most of the photograph that Lily had described in her letter. A black-haired baby was zooming in and out of the picture on a tiny broom, roaring with laughter, and a pair of legs that must have belonged to James was chasing after him. Harry tucked the photograph into his pocket with Lily's letter and continued to look for the second sheet.
After another quarter of an hour, however, he was forced to conclude that the rest of his mother's letter was gone. Had it simply been lost in the sixteen years that had elapsed since it had been written, or had it been taken by whoever had searched the room? Harry read the first sheet again, this time looking for clues as to what might have made the second sheet valuable. His toy broomstick could hardly be considered interesting to the Death Eaters... The only potentially useful thing he could see her was possible information on Dumbledore. It seems incredible that Dumbledore… what?"

"Kreacher's Tale", Deathly Hallows

В чем заключается особенная прелесть таких вот романов в романах - так это в просторе для домысливания, и даже не только потому, что это просто бесконечный кладезь фанфиков, отчасти намного лучше, чем фанфики о главных героях. Другой такой кладезь - это легенда об Основателях Хогвартса. Мы знаем о них, вроде, совсем немного, по крайней мере по сравнению с другими героями. Однако если насобирать разброшенную по текстам информацию, плюс Поттермор, материала наберется еще для одного романа. И за холодными статуями и безмолвными символами проблескивают живые герои, объемные и полноценные. Чего стоит одна только история дочери Ровены и Кровавого Барона! Это ж Грозовой Перевал, Шекспир и половина шотландских баллад в двух абзацах! Если бы Роулинг принимала заявки на новый роман о мире Гарри Поттера, я бы, без сомнений, попросила написать обширный, полнокровный роман об Основателях страниц на тыщу пятьсот. Есть там невероятный потенциал, есть. Я уже молчу про то, сколь интересно было бы увидеть этот самый мир в другое историческое время.

Трактат о Гарри Поттере. Половина вторая.

Hands, softer than he had been expecting, touched Harry's face, pulled back an eyelid, crept beneath his shirt, down to his chest and felt his heart. He could hear the woman's fast breathing, her long hair tickled his face. He knew that she could feel the steady pounding of life against his ribs.
"Is Draco alive? Is he in the castle?"
The whisper was barely audible; her lips were an inch from his ear, her head bent so low that her long hair shielded his face from the onlookers.
"Yes," he breathed back.
He felt the hand on his chest contract; her nails pierced him. Then it was withdrawn. She had sat up.
"He is dead!"

Deathly Hallows, "The Flaw in the Plan"

Третья моя любимая линия, как ни странно это может показаться, это Малфои. И не потому, что вообще имею слабость к дому Слизерина, хехе (естественно, в него и попала на Поттермор, хоть отвечала предельно честно). Хоть Малфои и бОльшие слизеринцы по духу, чем даже сам Вольдеморт, а возможно и сам Слизерин - "ускользни хитростью из любой западни" в качестве семейного кредо, - они, разумеется, далеко не те представители Дома, с кого хоть в чем-то стоило бы брать пример, наверное. По крайней мере, Снейп, Регулус и Андромеда куда больше заслуживают сострадания и уважения. Но я в восторге от того, как Роулинг выкрутила эту, по-началу такую банальную линию блондинистых богатых аристократов, которым главгеры по идее должны были надрать задницу в конце, и всех делов. Однако Роулинг сделала всех Пожирателей разными, и дала всем разные причины. И между Пожирателем Малфоем старшим (младший - это вообще совершенно другая история, потому что о свободном выборе в случае Драко речь не шла в принципе никогда), полезшим в эти дебри ради власти при дворе нового правителя и, насколько можно судить из книг, не замаравшим себя убийствами, и той же Беллатрикс, психопаткой-садисткой, помешанной на единственном объекте своей извращенной любви, то бишь, Темном Лорде, - пропасть. Фашистов вообще любят представлять одной большой массой одинаковых преступников. Но Роулинг показала, что у каждого всегда есть свои причины. Кто-то, как Люциус, любит позицию серого кардинала, кто-то, как Регулус, просто дурак, кто-то, как Снейп, любопытен, кто-то, как Амбридж, помешан на власти над другими, кто-то, как Беллатрикс, прирожденный убийца. И есть что-то глубоко удовлетворительное в том, что круг истории, которая началась с Лили, спасшей ценой своей жизни своего сына, замыкается на женщине "с другой стороны баррикад", рискующей своей жизнью, спасая Гарри ради надежды на спасение своего. Это изящно, это красиво, и это символично.
Про фильмы я скажу в конце, но вот эта последняя сцена с Малфоями, на мой взгляд, отлично суммирует все. Конечно, она отличается от сцены в книге, но поскольку там все отличается, этот вариант лучший из возможных. Что показательно, уходят они еще до исхода финальной битвы - какими бы трусливыми они ни были, Нарцисса рискнула всем в ситуации реальной опасности. В последнем фильме, кстати, есть еще потрясающая сцена Вольдеморта с Лициусом на причале про "how can you live with yourself". Самое смешное заключается в том, что, при всем ужасе Вольдеморта, даже он имеет право задать Малфою этот вопрос. Другой вопрос, однако, в том, что он помер, а Лициус вполне себе поживает.
(Невилл, Невилл... Кто бы мог подумать в первых книгах...))))

Дамблдор. Чего только можно наговорить про Дамблдора! Вроде бы каноничнее некуда: всемудрый старец, ведущий главгера к победе. Вроде бы, Гэндальф как он есть. Но с каждой книгой неоднозначность этого персонажа становится все очевиднее, и дело, конечно, не только, и не столько в истории его семьи и Геллерта. Не знаю, как кого, но меня вся эта бэкграундная история не особо поразила, возможно за давностью лет. Уж как люди меняются с годами, я знаю прекрасно. Гораздо больше меня поражает тот холодный рассчет, с которым Дамблдор ведет Гарри, по сути, на смерть, сколько ни говори про то, что он все знал заранее, как оно будет. Не знал, не мог знать. И рисковал чужой жизнью. Но, если многих это отвращает, меня, напротив, восторгает. Это мужество, хладнокровие и ум настоящего политика, способного брать на себя настоящую ответственность и ставить на карту все в том случае, когда это - единственный выход. Позволь он себе чуть больше жалости, чуть больше желания уберечь - и все было бы проиграно. Это тот самый "очевидный выбор, от которого не становится легче", о котором я говорила ранее. Потому что героем может стать только тот, кто также может стать для истории бездушнейшим из злодеев.
Возможно, не сразу понятно, почему я выбрала именно эту цитату из всех, но именно здесь, в этом отрывке, я особенно четко чувствую всю глубину этих отношений.

"Harry’s feet hit solid ground; his knees buckled a little and the golden wizard’s head fell with a resounding clunk to the floor. He looked around and saw that he had arrived in Dumbledore’s office.
 Everything seemed to have repaired itself during the Headmaster’s absence. The delicate silver instruments stood once more on the spindle-legged tables, puffing and whirring serenely. The portraits of the headmasters and headmistresses were snoozing in their frames, heads lolling back in armchairs or against the edge of the picture. Harry looked through the window. There was a cool line of pale green along the horizon: dawn was approaching.
 The silence and the stillness, broken only by the occasional grunt or snuffle of a sleeping portrait, was unbearable to him. If his surroundings could have reflected the feelings inside him, the pictures would have been screaming in pain. He walked around the quiet, beautiful office, breathing quickly, trying not to think. But he had to think… there was no escape…
 It was his fault Sirius had died; it was all his fault. If he, Harry, had not been stupid enough to fall for Voldemort’s trick, if he had not been so convinced that what he had seen in his dream was real, if he had only opened his mind to the possibility that Voldemort was, as Hermione had said, banking on Harry’s love of playing the hero…
 It was unbearable, he would not think about it, he could not stand it… there was a terrible hollow inside him he did not want to feel or examine, a dark hole where Sirius had been, where Sirius had vanished; he did not want to have to be alone with that great, silent space, he could not stand it—
 A picture behind him gave a particularly loud grunting snore, and a cool voice said, “Ah… Harry Potter…”
 Phineas Nigellus gave a long yawn, stretching his arms as he surveyed Harry out of shrewd, narrow eyes.
 “And what brings you here in the early hours of the morning?” said Phineas eventually. “This office is supposed to be barred to all but the rightful Headmaster. Or has Dumbledore sent you here? Oh, don’t tell me…” He gave another shuddering yawn. “Another message for my worthless great-great-grandson?”
 Harry could not speak. Phineas Nigellus did not know that Sirius was dead, but Harry could not tell him. To say it aloud would be to make it final, absolute, irretrievable.
 A few more of the portraits had stirred now. Terror of being interrogated made Harry stride across the room and seize the doorknob.
 It would not turn. He was shut in.
 “I hope this means,” said the corpulent, red-nosed wizard who hung on the wall behind the Headmaster’s desk, “that Dumbledore will soon be back among us?”
 Harry turned. The wizard was surveying him with great interest. Harry nodded. He tugged again on the doorknob behind his back, but it remained immovable.
 “Oh good,” said the wizard. “It has been very dull without him, very dull indeed.”
 He settled himself on the throne-like chair on which he had been painted and smiled benignly upon Harry.
 “Dumbledore thinks very highly of you, as I am sure you know,” he said comfortably. “Oh yes. Holds you in great esteem.”
 The guilt filling the whole of Harry’s chest like some monstrous, weighty parasite, now writhed and squirmed. Harry could not stand this, he could not stand being himself any more… he had never felt more trapped inside his own head and body, never wished so intensely that he could be somebody; anybody, else…
 The empty fireplace burst into emerald green flame, making Harry leap away from the door, staring at the man spinning inside the grate. As Dumbledore’s tall form unfolded itself from the fire, the wizards and witches on the surrounding walls jerked awake, many of them giving cries of welcome.
 “Thank you,” said Dumbledore softly.
 He did not look at Harry at first, but walked over to the perch beside the door and withdrew, from an inside pocket of his robes, the tiny, ugly, featherless Fawkes, whom he placed gently on the tray of soft ashes beneath the golden post where the full-grown Fawkes usually stood.
 “Well, Harry,” said Dumbledore, finally turning away from the baby bird, “you will be pleased to hear that none of your fellow students are going to suffer lasting damage from the night’s events.”
 Harry tried to say, “Good,” but no sound came out. It seemed to him that Dumbledore was reminding him of the amount of damage he had caused, and although Dumbledore was for once looking at him directly, and although his expression was kindly rather than accusatory, Harry could not bear to meet his eyes.
 “Madam Pomfrey is patching everybody up,” said Dumbledore. “Nymphadora Tonks may need to spend a little time in St. Mungo’s, but it seems she will make a full recovery.”
 Harry contented himself with nodding at the carpet, which was growing lighter as the sky outside grew paler. He was sure all the portraits around the room were listening closely to every word Dumbledore spoke, wondering where Dumbledore and Harry had been, and why there had been injuries.
 “I know how you’re feeling, Harry,” said Dumbledore very quietly.
 “No, you don’t,” said Harry, and his voice was suddenly loud and strong; white-hot anger leapt inside him; Dumbledore knew nothing about his feelings.
 “You see, Dumbledore?” said Phineas Nigellus slyly. “Never try to understand the students. They hate it. They would much rather be tragically misunderstood, wallow in self-pity, stew in their own—”
 “That’s enough, Phineas,” said Dumbledore.
 Harry turned his back on Dumbledore and stared determinedly out of the window. He could see the Quidditch stadium in the distance. Sirius had appeared there once, disguised as the shaggy black dog, so he could watch Harry play… he had probably come to see whether Harry was as good as James had been… Harry had never asked him…
 “There is no shame in what you are feeling, Harry,” said Dumbledore’s voice. “On the contrary… the fact that you can feel pain like this is your greatest strength.”
 Harry felt the white-hot anger lick his insides, blazing in the terrible emptiness, filling him with the desire to hurt Dumbledore for his calmness and his empty words.
 “My greatest strength, is it?” said Harry, his voice shaking as he stared out at the Quidditch stadium, no longer seeing it. “You haven’t got a clue… you don’t know…”
 “What don’t I know?” asked Dumbledore calmly.
 It was too much. Harry turned around, shaking with rage.
 “I don’t want to talk about how I feel, all right?”
 “Harry, suffering like this proves you are still a man! This pain is part of being human—”
 “THEN—I—DON’T—WANT—TO—BE—HUMAN!” Harry roared, and he seized the delicate silver instrument from the spindlelegged table beside him and flung it across the room; it shattered into a hundred tiny pieces against the wall. Several of the pictures let out yells of anger and fright, and the portrait of Armando Dippet said, “Really!”
 “I DON’T CARE!” Harry yelled at them, snatching up a lunascope and throwing it into the fireplace. “I’VE HAD ENOUGH, I’VE SEEN ENOUGH, I WANT OUT, I WANT IT TO END, I DON’T CARE ANY MORE—”
 He seized the table on which the silver instrument had stood and threw that, too. It broke apart on the floor and the legs rolled in different directions.
 “You do care,” said Dumbledore. He had not flinched or made a single move to stop Harry demolishing his office. His expression was calm, almost detached. “You care so much you feel as though you will bleed to death with the pain of it.”
 “I—DON’T!” Harry screamed, so loudly that he felt his throat might tear, and for a second he wanted to rush at Dumbledore and break him, too; shatter that calm old face, shake him, hurt him, make him feel some tiny part of the horror inside himself.
 “Oh, yes, you do,” said Dumbledore, still more calmly. “You have now lost your mother, your father, and the closest thing to a parent you have ever known. Of course you care.”
 “YOU DON’T KNOW HOW I FEEL!” Harry roared. “YOU—STANDING THERE—YOU—” But words were no longer enough, smashing things was no more help; he wanted to run, he wanted to keep running and never look back, he wanted to be somewhere he could not see the clear blue eyes staring at him, that hatefully calm old face. He turned on his heel and ran to the door, seized the doorknob again and wrenched at it.
 But the door would not open.
 Harry turned back to Dumbledore.
 “Let me out,” he said. He was shaking from head to foot.
 “No,” said Dumbledore simply.
 For a few seconds they stared at each other.
 “Let me out,” Harry said again.
 “No,” Dumbledore repeated.
 “If you don’t—if you keep me in here—if you don’t let me—”
 “By all means continue destroying my possessions,” said Dumbledore serenely. “I daresay I have too many.”
 He walked around his desk and sat down, behind it, watching Harry.
 “Let me out,” Harry said yet again, in a voice that was cold and almost as calm as Dumbledore’s.
 “Not until I have had my say,” said Dumbledore.
 “Do you—do you think I want to—do you think I give a—I DON’T CARE WHAT YOU’VE GOT TO SAY!” Harry roared. “I don’t want to hear anything you’ve got to say!”
 “You will,” said Dumbledore steadily. “Because you are not nearly as angry with me as you ought to be. If you are to attack me, as I know you are close to doing, I would like to have thoroughly earned it.”

"The Lost Prophecy", Harry Potter and the Order of the Phoenix

Есть разный уровень восприятия персонажа. Кажется, я где-то об этом говорила уже. Причем что для автора, что для читателя. Есть уровень литературный - то есть, объективная оценка работы с персонажем, анализ того, flat он или round, разбор его развития. Есть уровень личный - это насколько ты видишь себя в нем, и насколько можешь себя с ним идентифицировать. И есть уровень симпатии - это когда он нравится тебе с чисто человеческой точки зрения. Я сомневаюсь... По крайней мере, мне хочется надеяться, что в плане симпатии Вольдеморту не повезло. И что идентифицировать себя с ним полностью могут немногие. Но вот с точки зрения литературы я безоговорочно влюблена в Вольдеморта. Вероятность того, что мы в очередной раз получим "Абсолютное Зло - Прототип Дьявола", была столь велика, что даже некоторые критики отметили свое удивление. Нет, разумеется, это классический злодей с классической злодейской идеалогией. Однако он так далек от дьявола, как только может быть далек от него злодей. Оговорюсь, от дьявола в христианской традиции. Самое страшное в Вольдеморте то, насколько он человек. Все его ошибки, все его поступки, все его решения и реакции совершенно человеческие. Конечно, его можно назвать психопатом, я не о том. И, конечно, он отличается от простого смертного и своей силой, и, в некоторой степени, уровнем интеллекта. Однако на тот путь, на который он вступил, его толкнули совершенно человеческие пороки, чуждые всему сверхъестественному: страх смерти, зависть, эгоизм, чувство собственной исключительности, любопытство, ограниченность мышления в некоторых вопросах и, конечно, обсессия идеей, в его случае идеей бессмертия, вызванной тем самым страхом смерти. Помню, когда читала о Хоркруксах - простите, я не могу запомнить этот дикий русский перевод этого слова (а после "Мраксов" я и пытаться перестала, приняв решение раз и навсегда пользоваться английскими названиями. Мраксы в качестве фамилии? МРАКСЫ? Srsly? Про дословный перевод говорящих фамилий я в принципе молчу, эту фишку всегда можно использовать только в оригинале, тут уж ничего не попишешь, но с этим я смирилась еще после Сумкинса, прастихосспаде, но чтобы еще и неправильно перевести? Это ваще. Кстати, фамилия сия - прямая цитата из The Prime of Miss Jean Brodie. Это такое краткое отступление. Если вы не читали книгу, посмотрите хотя бы фильм, и вовсе не ради Мисс Гаунт, а ради Мэгги Смит - увидите молодую МакГонагалл. Не потому, что это та же актриса. А потому, что роль одна и та же. Роулинг с этой роли Смит Минерву и списывала, а Смит все поняла правильно. Посмотрите, поймете. Конец краткого отступления.) Апчем я? А, да. Когда я читала о Хоркруксах, помню, мучал меня один вопрос. Если уж ты уже идешь на такое дело, почему не взять в качестве объекта консервную банку и не сбросить ее потом на дно Тихого Океана где-нибудь около острова Пасхи? И никакой Дамблдор, не то, что Гарри Поттер, в жизни бы не нашел. Однако чисто человеческая паранойя в совокупности с манией величия привела к тому, к чему привела, причем дважды: второй раз с пророчеством. Дьявол в такую ситуацию не попал бы в принципе, и не только потому, что ему оно не надо, он и так бессмертен. Как ни парадоксально - а может, и не парадоксально, а очень даже логично для человека, выросшего из того ментального возраста, когда люди боятся бесов и Сатаны, - но именно поэтому я считаю Вольдеморта страшным. Потому, что непредсказуем. Потому, что безумен. Потому, что садист. Потому, что человек. Глубоко злой, плохой и пропащий человек. Ничего страшнее быть не может.
Я очень люблю седьмую книгу за то (хотя, как вы поняли, я ее вообще люблю очень), что в ней мы наконец получаем доступ в помыслы Вольдеморта не урывками, и не через его прошлое, как в шестой, а через его ПоВ. Пусть всего несколько раз, но она очень круто описала эту нервозность, эту неуравновешенность сознания, эту опасность сумасшедшего. И, наверное, это тоже символично, что события в Лощине Годрика в их полноте мы видим его глазами.

"He's coming! Hermione, he's coming!"
As he yelled the snake fell, hissing wildly. Everything was chaos: It smashed shelves from the wall, and splintered china flew everywhere as Harry jumped over the bed and seized the dark shape he knew to be Hermione—
She shrieked with pain as he pulled her back across the bed: The snake reared again, but Harry knew that worse than the snake was coming, was perhaps already at the gate, his head was going to split open with the pain from his scar—
The snake lunged as he took a running leap, dragging Hermione with him; as it struck, Hermione screamed, "Confringo!" and her spell flew around the room, exploding the wardrobe mirror and ricocheting back at them, bouncing from floor to ceiling; Harry felt the heat of it sear the back of his hand. Glass cut his cheek as, pulling Hermione with him, he leapt from bed to broken dressing table and then straight out of the smashed window into nothingness, her scream reverberating through the night as they twisted in midair...
And then his scar burst open and he was Voldemort and he was running across the fetid bedroom, his long white hands clutching at the windowsill as he glimpsed the bald man and the little woman twist and vanish, and he screamed with rage, a scream that mingled with the girl's, that echoed across the dark gardens over the church bells ringing in Christmas Day...
And his scream was Harry's scream, his pain was Harry's pain... that it could happen here, where it had happened before... here, within sight of that house where he had come so close to knowing what it was to die... to die... the pain was so terrible... ripped from his body... But if he had no body, why did his head hurt so badly; if he was dead, how could he feel so unbearably, didn't pain cease with death, didn't it go...
The night wet and windy, two children dressed as pumpkins waddling across the square and the shop windows covered in paper spiders, all the tawdry Muggle trappings of a world in which they did not believe... And he was gliding along, that sense of purpose and power and rightness in him that he always knew on these occasions... Not anger... that was for weaker souls than he... but triumph, yes... He had waited for this, he had hoped for it...
"Nice costume, mister!"
He saw the small boy's smile falter as he ran near enough to see beneath the hood of the cloak, saw the fear cloud his pained face: Then the child turned and ran away... Beneath the robe he fingered the handle of his wand... One simple movement and the child would never reach his mother... but unnecessary, quite unnecessary...
And along a new and darker street he moved, and now his destination was in sight at last, the Fidelius Charm broken, though they did not know it yet... And he made less noise than the dead leaves slithering along the pavement as he drew level with the dark hedge, and steered over it...
They had not drawn the curtains; he saw them quite clearly in their little sitting room, the tall black-haired man in his glasses, making puffs of colored smoke erupt from his wand for the amusement of the small black-haired boy in his blue pajamas. The child was laughing and trying to catch the smoke, to grab it in his small fist...
A door opened and the mother entered, saying words he cold not hear, her long dark-red hair falling over her face. Now the father scooped up the son and handed him to the mother. He threw his wand down upon the sofa and stretched, yawning...
The gate creaked a little as he pushed it open, but James Potter did not hear. His white hand pulled out the wand beneath his cloak and pointed it at the door, which burst open...
He was over the threshold as James came sprinting into the hall. It was easy, too easy, he had not even picked up his wand...
"Lily, take Harry and go! It's him! Go! Run! I'll hold him off!"
Hold him off, without a wand in his hand!... He laughed before casting the curse...
"Avada Kedavra!"
The green light filled the cramped hallway, it lit the pram pushed against the wall, it made the banisters glow like lightning rods, and James Potter fell like a marionette whose strings were cut...
He could hear her screaming from the upper floor, trapped, but as long as she was sensible, she, at least, had nothing to fear... He climbed the steps, listening with faint amusement to her attempts to barricade herself in... She had no wand upon her either... How stupid they were, and how trusting, thinking that their safety lay in friends, that weapons could be discarded even for moments...
He forced the door open, cast aside the chair and boxes hastily piled against it with one lazy wave of his wand... and there she stood, the child in her arms. At the sight of him, she dropped her son into the crib behind her and threw her arms wide, as if this would help, as if in shielding him from sight she hoped to be chosen instead...
"Not Harry, not Harry, please not Harry!"
"Stand aside, you silly girl... stand aside, now."
"Not Harry, please no, take me, kill me instead—"
"This is my last warning—"
"Not Harry! Please... have mercy... have mercy... Not Harry! Not Harry! Please— I'll do anything..."
"Stand aside. Stand aside, girl!"
He could have forced her away from the crib, but it seemed more prudent to finish them all...
The green light flashed around the room and she dropped like her husband. The child had not cried all this time. He could stand, clutching the bars of his crib, and he looked up into the intruder's face with a kind of bright interest, perhaps thinking that it was his father who hid beneath the cloak, making more pretty lights, and his mother would pop up any moment, laughing—
He pointed the wand very carefully into the boy's face: He wanted to see it happen, the destruction of this one, inexplicable danger. The child began to cry: It had seen that he was not James. He did not like it crying, he had never been able to stomach the small ones whining in the orphanage—
"Avada Kedavra!"
And then he broke. He was nothing, nothing but pain and terror, and he must hide himself, not here in the rubble of the ruined house, where the child was trapped screaming, but far away... far away...
"No," he moaned.
The snake rustled on the filthy, cluttered floor, and he had killed the boy, and yet he was the boy...
"No..."
And now he stood at the broken window of Bathilda's house, immersed in memories of his greatest loss, and at his feet the great snake slithered over broken china and glass... He looked down and saw something... something incredible...
"No..."
"Harry, it's all right, you're all right!"
He stooped down and picked up the smashed photograph. There he was, the unknown thief, the thief he was seeking...
"No... I dropped it... I dropped it..."
"Harry, it's okay, wake up, wake up!"
He was Harry... Harry, not Voldemort... and the thing that was rustling was not a snake... He opened his eyes."

"Bathilda's Secret", Deathly Hallows

Хоть я еще и скажу про фильмы, да, но про Рэйфа Файнса я скажу уже сейчас. Бывают же такие прирожденные актеры темной стороны души. Помню, я очень переживала из-за этой роли. Потому что, ну действительно, как на экране показать то, что было описано в книге? Красноглазое безносое существо - страшнейший психопат магического мира всех времен? Это круто звучит, когда написано, но попробуй передать это в кино. И помню, первый раз, когда смотрела Кубок Огня, помимо искреннего страха и отвращения, я испытала чистый восторг, который только рос с каждым следующим фильмом. Это невозможно описать, это надо видеть. И грим - это такая мелочь по сравнению с выражением глаз, голосом, жестикуляцией. "You are a fool, Harry Potter. And you will lose... everything". "Nagini, dinner". "How can you live with yourself?". Кажется, всего лишь отдельные фразы. Но эти фразы - это пособие актерского мастерства. Это гениальная актерская работа, которая стоит больше, чем десяток Оскаров.

Если я не удивлена тем, что Гарри далеко не самый любимый персонаж, то еще меньше я удивлена тем, что по множественным опросам самым любимым персонажем является Северус Снейп. Как удивительно сильно на читателя влияет несчастная любовь!.. Вот он, ключ ко всем сердцам. Пожалуй, Снейп на протяжении всей серии книг был самой большой интригой. На чьей он стороне? Сколько раз менялось общественное мнение, особенно в детстве, когда мы еще не понимали, кто такой Алан Рикман, и почему глупо ожидать, что персонаж, которого играет такой актер, окажется именно тем, кем он нам кажется. Я верила в Снейпа долго, но, должна признаться, на секунду даже я дрогнула, когда он пришил Дамблдора. Я ни секунды не сомневалась, что таков был план самого Дамблдора: он должен был умереть, потому что на последний путь юный герой всегда должен выходить один, без своего ментора, и он слишком умен, чтобы не видеть Снейпа насквозь. Снейп мог дурить самого Вольдеморта. Но не Дамблдора. Это законы жанра, хехе. Но я подумала, что, зная натуру Снейпа, Дамблдор для какой-то цели все так хитро подстроил. Мне казалось реальнее, что Роулинг вывернет все таким боком, чем что она придумает, как все же сделать из него героя. Хотя на самом деле разгадка лежит, конечно, еще в пятой книге, но это одна из тех разгадок, которые становятся понятны только, когда тебе все объяснили. Роулинг когда-то спросили, считает ли она Снейпа героем, и она не обманула мои ожидания, поставив этот тезис под сомнение. Я думаю, Северус Снейп - это настоящий триумф Роулинг как автора. Человек, по сути, гнилой: любящий власть, любящий самоутверждаться засчет тех, кто слабее, завистливый, испытывающий слишком большой интерес с темной магии. Человек, который по всем законам логики должен был стать настоящим Пожирателем, и собственноручно притащить Гарри Вольдеморту. И сделал бы это без всяких сомнений. Если бы где-то глубоко внутри он не был таким убежденным мазохистом, чтобы положить свою жизнь ради первой и единственной, и замороженной в своем величии самой смертью любви. Храбрость и упорство в своем мазохизме - вот два кита, без которых ни Дамблдор, ни Гарри, ни сама судьба не смогли бы победить Вольдеморта. В книгах постоянно говорится о невероятной силе любви Лили. Однако не меньше силы и в том, что в какой-то момент определенному человеку она любви НЕ дала. Не знаю, осознанная это ирония со стороны Роулинг, или так получилось само собой, но это совершенно неважно. Это почти такая же ирония, как и та, что Лили и мать Вольдеморта, по сути, сделали одно и то же - отдали свои жизни ради своих детей, ведь Меропа вполне могла помереть и раньше, но она все же как-то дотянула и дала жизнь сыну, - однако результат оказался поразительно противоположным. Так и здесь. Конечно, дети не поймут таких нюансов, для них это просто красивая история о вечной любви, ведь они еще не понимают, что любовь вечной зачастую делает только смерть. Но в этом и прелесть этих книг: дети могут читать и видеть одно, а люди постарше уже совсем другое. Это и есть признак хорошей книги. Возвращаясь же к Снейпу... Если говорить о тех уровнях, что я помянула раньше, то с литературной точки зрения я этого персонажа очень люблю. С личной я его, слава богу, не понимаю. С чисто человеческой же... впрочем, этот вопрос стоит обдумать еще не один раз. Нет, я его не люблю с чисто человеческой точки зрения. Но я все равно каждый раз плачу на сцене с Пенсивом после его смерти. И в этом парадоксе и заключается сила этого персонажа. И спасибо огромное Алану Рикману за то, что он сделал с этим персонажем на экране. Это шедевр.

Сомневаюсь, что сюда дочитали многие (вот что происходит, когда очень долго не пишешь в ЖЖ), но все же пара слов о фильмах. Я не знаю, как кто, я собственными глазами видела злобные отзывы о них в собственной же фленте, а я их нежно и искренне люблю. Я считаю, лучше сделать было бы крайне затруднительно. Я вижу, что те, кто ими занимался, любили оригинал. Я думаю, что распределение режиссерских обязанностей оказалось идеальным: Коламбус сделал две традиционные английские страшные сказки, Каурон создал магию, Ньюэлл взял на себя ответственность за одну из главнейших глав - возрождение Самого Того Кого Нельзя Называть, а Йейтс создал из всего это тот самый магический реализм, который так дорог моему сердце в последних книгах. Я люблю тот факт, что фильмы на сто процентов британские. Я люблю музыку. Я люблю разные краски в разных фильмах. Я люблю много чего. Но больше всего я люблю актеров. Молодых просто потому, что они, как и я, выросли на этой истории, а потому вложили в своих персонажей все. А "взрослых" за то, что не забеспокоились за свою репутацию, не посмотрели на свои послужные списки, не поморщились брезгливо, а согласились сняться в этом "детском" кино, и создали из него своей работой шедевр. И оба Дамблдора, Ричард Харрис и Майкл Гэмбон, такие разные и такие правильные для своих фильмов. И великолепная Мэгги Смит. И мой обожаемый Гари Олдман. И еще один обожаемый мною, Дэвид Тьюлис. И невероятная Имельда Стонтон. И мастерица комедии Эмма Томпсон. И более реальный Хагрид чем сам Хагрид Робби Колтрейн. И шедевральный Локхарт в исполнении Кеннета Браны. И Брендан Глисон в двойной инкарнации, хоть и одном гриме. И потрясающий Роберт Харди-Фадж. И семейство Джули Уолтерс и Марка Уильямса. И, конечно, самый малфоистый из всех Малфоев Джейсон Айзекс, еврейские корни которого в данном конкретном случае радуют меня просто неприлично, гыгыг. А когда я увидела в пятом фильме, что Беллатрикс будет играть божественная Хэлена, помню, я взвыла от счастья. Азкабан разлетается на куски, Пожиратели сбегают, весь кинотеатр замер в ужасе, а Нэл визжит от счастья. И еще все те, кого я забыла, но кого помянуть совершенно и обязательно стоило, а о Рикмане и Файнсе я уже все сказала. Я просто очень искренне и очень сильно рада, что британская актерская братия высшего звена не побоялась и подарила нам столько потрясающих ролей. Ведь это для молодняка такой же прямой путь к хорошему кино, как сам Поттер - к хорошим книгам.
И ведь надо же такому, однако, случиться, что самой моей любой сценой их всех восьми фильмов внезапно стала та, в которой нет ни одного актера. Боюсь, это сказывается любовь к Тиму Бертону.

Последнее, что мну имеет рассказать, это маленькая история про Драко Малфоя. Я помню те времена, когда Драко ненавидили все. Это были времена-до-фильмов. Как щас помню: первые полторы секунды юного Тома Фелтона на экране в первом фильме, и восприятие персонажа львиной долей женской половины зрителей изменилось раз и навсегда. И вот, помню, сидим мы с подружкой, две шмакодявки лет по 11, смотрим и с умным видом, цокая языками и прищелкивая пальцами, сходимся на тезисе "попомни мое слово, этот вырастет секс-символом". Не думаю, что мы понимали тогда вообще, шо це таке. Но были мы не так уж и неправы, хехе. Когда Малфоя не играет.



Для последних из могикан, пробравшихся сюда сквозь бурю моего сознания, бонус в виде фотографии аффтара в поттеровском прикиде. Нет, это не специально и даже не осознанно, я просто вообще так хожу. И если бы не Ри, я бы так и не поняла, почему люди иногда провожают меня странными взглядами, хехе. Хотя мне все еще кажется более вероятным, что их напрягает фашистский крой плаща...