(no subject)

Мы плыли на пароме из Сицилии назад в Италию в предзакатный час. Переправа там недолгая, от силы полчаса, но место крайне неспокойное и опасное из-за подводных течений и ветров - недаром древние римляне и греки верили, что по оба берега пролива живут девы-монстры, находящиеся в постоянной битве друг с другом. Однако когда плыли мы, море было очень спокойным, тихим, почти штиль, никакой качки. Я стояла на верхней палубе одна, остальные, уморившись за день, не выходили из автобуса на нижней. Прямо передо мной склонялось к горизонту потрясающе красивое солнце: яркое, но не слепящее, теплое, но не обжигающее, желто-золотое, словно мифическое, и все же удивительно настоящее. А все небо вокруг него, чистое и незамутненное, было окрашено удивительной смесью цветов - розового, лазурного, золотого, лилового, серебряного. Все это великоление переливалось и сверкало будто красовалось. Мне захотелось посмотреть, как меняется цвет неба дальше от солнца к востоку, и я повернулась. За спиной у меня была самая темная туча, что я когда-либо видела, сизая, почти полностью черная, клубящаяся и подвижная огромная всепоглощающая масса чего-то, меньше всего походящего на безобидный пар. Ветра не было, и туча наползала очень медленно. Чистое небо и край тучи сошлись прямо над моей головой как раз когда мы были на середине пролива. Мир словно разделился напополам: по одну руку горящее от света море и красочное небо, по другую - черная туча и темная неподвижная вода. Если бы мне сказали, что это похоже на конец света, я бы согласилась.
Мы успели в итоге добраться домой до грозы. Ночь была лютой, а утром небо снова было чистым, но, конечно, и близко не таким красивым.
Если бы я была поэтом, я бы, пожалуй, использовала эту картину в качестве метафоры для сильного чувства - острее всего мы ощущаем его только тогда, когда чуем, что оно на грани исчезновения. Но я не поэт, а прозаик, и поэтому вынуждена сказать другое: я не помню, что увидела раньше, солнечную сторону или тучу. И вполне вероятно, что ничего особенно красивого в том небе и не было, в смысле, не более, чем обычно. Но на контрасте с опасной чернотой закатный горизонт показался мне прекрасным как никогда. И вот я думаю. Возможно, человеческая мудрость состоит в том, чтобы научиться ценить солнце и небо - как настоящие, так и в фигуральном смысле в отношении чего угодно - постоянно и без всяких туч, каждый раз и без угрозы апокалипсиса - опять же как настоящего, так и в фигуральном смысле. Но с другой стороны, а способен ли человек на это? Или же все равно контраст и чувство скорой и неизбежной утраты пробуждают ту остроту ощущений, которую можно назвать не только счастьем, но и прозрением, и которая недостижима иными способами? И чем в таком случае является пресловутый carpe diem - попыткой каждый день превратить в миг счастья и прозрения, или же необходимостью узреть этот миг, когда он приходит сам, и насладиться им в полной мере там же и тогда же, а потом беречь воспоминания о нем?
Я знаю, что как бы я ни старалась каждый день восхищаться небом, я нескоро еще запомню и романтизирую какое-то небо так же, как то над проливом. И я бы не сказала, что это трагично. Но одно могу сказать точно: такой миг есть Импульс.