Я тоже уже сходила дважды, второй раз даже лучше было, первый шок прошел, осталось только удовольствие. Маме тоже посоветовала пойти второй раз, а то в первый она ревела полфильма и все пропустила)) И это человек, который крайне придирчив в кино, Голливуду и в принципе никогда не плачет.
Не знаю другой группы, чья кухня была бы так интересна широкому зрителю, так его захватывала бы и восхищала. Конечно, меломанам все интересно, но обычным потребителям это все обычно скучно - интересно становится только тогда, когда в студию приводят блядей, как было в фильме про Доорз. Вот тут потребитель оживляется. Это в целом проблема практически всех байопиков про деятелей искусства - мало кому интересно, какую технику использовал ван Гог, как писали альбомы Лед Зеппелин, как снимал Хичкок. Интересны людям эмоции, конфликты, энергетика, а передать это через съемки творческого процесса крайне сложно, и мало кому удается. Здесь же музыка настолько мощная и самобытная, настолько эмоциональная, что даже самым далеким от творчества людям очень интересно следить за тем, как Фредди ее пишет. Ну и к тому же, Квин же жутко веселые и смешные были во всем, что делали, даже в собственных ссорах, конфликтах, и уж тем более в музыке. Трудно представить себе, что смешного могло быть на записи какой-нибудь Отель Калифорния. Смешного-то могло быть много, но при этом не связанного с музыкой. Совсем другое дело Рапсодия - это и без фильма смешно читать и слушать, как они пели этих Галилеев, совершенно не понимая, нафига этот бред. Это очень забавно. А потом ты вдруг слышишь то, что получилось, и внезапно уже не до смеха. Там хороший момент был, когда Фредди за роялем пишет второй куплет, и музыка и лирика просто вырываются из него мучительным потоком, и он сам в шоке от того, что получается. В прямом смысле слова родил на экране. Это так безумно круто.
С такой любовью и таким уважением они все это показали, и такая тонкая грань была между тем, чтобы кастрировать Меркьюри - что преступление, и сорваться в пошлость - что тоже преступление. Не потому, что он делал в своей жизни что-то такое, за что ему и всем нам должно быть стыдно - вот ни разу. А потому, что наш собственный стыд (и глупость) заставляет нас стыдиться тогда, когда это преступно. А он не стыдился, он просто очень красиво жил. И умер тоже красиво, хоть и безумно страшно. Снимать кино про человека, который так красиво все делал, нужно было красиво. И у них получилось.